– Утром поеду в город, осмотрюсь.
Думаю, ты захочешь отдохнуть. Прививку можно сделать и вечером.
– Ты сам прививаться будешь?
– Смысла в этом не вижу.
– Так и обо мне не беспокойся.
– Как угодно.
...
– Скажи, Уолтер, от холеры смерть
долгая и безболезненная?
– В течение полутора суток
жидкость выходит из организма. Человек умирает от обезвоживания. Так что смерть
весьма болезненная, но сравнительно быстрая.
– ...И националисты опасаются
холеры.
Чарли...
Без тебя здесь невыносимо.
– Чарли – спец по популярности.
<...>
Он постоянно с кем-то флиртует.
– Всё это несерьёзно...
– Я помню, она говорила, как её
ужасно обижает, что в её мужа вечно влюбляются исключительно второсортные
дамочки.
– Всё так теперь и будет? Вечера в
тяжёлом долгом молчании...
Уолтер... Уолтер! Меня не удивит весть,
что ты сошёл с ума.
– Знаете, женщинам тут не место.
Получив телеграмму о том, что Вы
приедете, я был очень удивлён. Я представил, что Вы – угрюмая старая медсестра
с толстыми ногами и усами. <...> а тут Вы – худенькая, уставшая и очень
страдающая.
– Мы долго добирались.
– Но Вы и теперь несчастны.
Тогда я решил, что Вы, видимо,
безмерно любите своего мужа и просто не могли не поехать с ним.
– Весьма разумное объяснение.
– Да. Но абсолютно неверное.
Знаете, что мне кажется странным?
Ваш муж не смотрит на Вас. Он смотрит в сторону, в пол, на свои туфли...
– Да... Забот
слишком много.
– Забот хоть
отбавляй.
– У меня...
сообщение от матушки-настоятельницы.
– От кого?
– От аббатисы,
которая заведует приютом и больницей.
– Не знала, что
ей известно о моём существовании.
– <...>
Она бы с большой радостью встретилась с милой, преданной супругой доброго
доктора Фейна.
– Понятно. Что ж
придётся приготовиться к фарсу...
– Она, конечно,
поймёт, если ты... не захочешь соваться в очаг эпидемии.
– Тебе
нестрашно, ну, и я не боюсь.
– Ничего особенного не ждите.
Здесь... вопиющая бедность.
– Чрезвычайно приятно
познакомиться с супругой доброго отважного доктора.
– Ответьте мне, миссис Фейн, какую
веру Вы исповедуете?
– <...> Мы ходили в церковь,
но не очень часто, признаюсь честно. Можно сказать, я исповедую англиканство.
– То есть иными словами Вы ни во
что особенно не верите, не так ли?
...
Вы очень привлекательны и очень
молоды.
– Не так уж молода... во всяком
случае в душе.
– Девочек постарше мы обучаем
вышиванию. Это отвлекает от грустных мыслей... и приносит небольшой доход.
– Она говорит: «Доктор Фейн любит малышей.
Он почти всё время проводит в детской, очень помогает сёстрам».
– Миссис Фейн, что-то случилось?
– Нет. Ничего... Обычные
глупости...
– Чем ты занят?
– Я... проверяю уровень азота в
местных томатах.
– Зачем?
– «Зачем»? Тебе это вряд ли
интересно.
– Уолтер, что мы будем делать,
если переживём эту эпидемию?
– Не представляю. Но, думаю, нет
смысла всё время вспоминать то, о чём нам обоим лучше забыть.
– Но ты никак не забудешь...
– Прошу, мне нужно работать.
– Но послушай, что я хочу тебе
сказать...
– Хорошо, раз ты настаиваешь.
– Я... хотела... сказать, что...
сегодня я была у этих монахинь...
– И что произошло? Тебя обратили?
– Да что ты... Они говорили о
тебе, и я почувствовала...
– Что? Что ты почувствовала?
– Я думаю, что боялась тебя.
– И правильно.
– Я знаю, ты злишься на меня, но,
поверь, если бы мы могли...
– Можешь идти...
– ...поговорить...
– Право, я не понимаю, чего ты
наконец от меня хочешь?
– Возможно, чтоб мы были не так
несчастливы.
– С чего ты решила, что мне плохо?
У меня вообще нет времени, чтобы думать о тебе.
– Об этом я и говорю! Я чувствую
себя... бесполезной.
– И что ты мне предлагаешь
сделать?!
– Ради всего святого, ну хватит
меня наказывать!
Боже мой, ты так меня
презираешь...
– Нет, себя презираю.
– Почему?
– Потому что был в тебя влюблён.
– Прошлой ночью скончалась сестра
Марисс. Я пишу письмо её близким во Францию.
– Мне очень жаль...
– Большой грех – оплакивать праведницу,
потому что её добрая и светлая душа отправилась прямо на небо.
Чем могу помочь?
– Эм... Теперь... с потерей ещё
одной сестры вам понадобятся новые руки. Нельзя ли мне приходить к вам и делать
что-нибудь, всё равно что, только... только чтобы помочь?
– Моё дорогое дитя, Вы уже
помогли, прибыв сюда вместе с мужем.
– Я
здесь уже месяц... И, поверьте, не представляю чем себя занять. Позвольте мне
помогать сёстрам в больнице...
– Нет, невозможно. Холера – это
чудовищная болезнь. Вдруг Вы, не приведи Господь, заболеете...
– Я могу мыть у вас полы... что
угодно, лишь бы... лишь бы быть полезной...
– Нет, полы мыть необязательно.
Плохо ли, хорошо, но это делают сиротки. Нет-нет, это наш долг и призвание
выполнять подобные обязанности. Но с каждым днём круг дел всё увеличивается...
– Сейчас не лучшее время для белой
женщины гулять по китайскому городу в одиночку.
– Я тебя умоляю... Тебе не всё
равно: гоминьдановцы меня убьют или скука?
<...>
Кстати, ты будешь рад узнать, что
монахиням от меня не больше пользы, чем тебе.
– Я закрыл единственный источник
воды в городе.
– И что же будет?
– Не представляю.
– Похоже, от нас обоих нет никакой
пользы. Наконец-то хоть что-то общее...
– Эти люди – как животные.
Предусмотрительности нет, лишь пустые желудки и сила.
Вот они с самого моего детства
держат власть в Китае. Но это время подходит к концу. Им не будет места в новом
Китае.
– Я вижу, Вас моё пребывание тоже
не устраивает?
– Да, Китай принадлежит нам,
китайцам. Правда, весь остальной мир думает иначе.
– Ко мне это вообще не относится.
Я пришёл сюда не с оружием, а с микроскопом.
– Я Вам верю.
Было бы прекрасно – работать
вместе без ваших ружей, направленных против наших людей.
– Мы планируем
направить воду в город с полей вверх по реке, над кладбищем. С Вашего разрешения
и с помощью Ваших войск могилы будут перенесены подальше от воды. Полковник Ю и
его люди обеспечат быстрые похороны умерших, поддержание целостности водных
источников и проведение необходимых санитарных мероприятий. Это сократит
смертность и позволит нам покончить с болезнью.
– Если люди
умирают, значит, это Судьба! Что я могу поделать?
– Благослови их, Господь, их
тяжёлый, бескорыстный труд.
– Допускаю, что это возможно.
– Допускаешь?
– Мне кажется, тут всё немного
сложнее.
– Они принимают к себе сирот и
дают им шанс в жизни. Что тут может быть такого сложного?
– А ещё они ходят к молодым
матерям и просят... отдавать детей в монастырь, предлагают деньги, чтобы
поддержать семьи, лишь бы согласились. Они здесь не просто приют содержат, твои
монахини... они обращают детей в католичество. У всех нас в Китае свои цели.
– Но, всё равно... то, что они тут
делают, – просто замечательно, ты не согласен?
– Я приехал изучать бактерии и не
вижу необходимости иметь мнение о чём-то другом.
– А я вижу! И я
восхищаюсь ими. Надо ли всегда всё усложнять и... омрачать?
И то, что ты
делаешь, я считаю, – необыкновенно благородно.
– Раньше ты
ненавидела меня. Что изменилось?
– Ох, Уолтер! Со
всем своим умом ты в своих оценках совершенно не знаешь чувства меры. Мы – люди
– намного запутаннее, чем твои крохотные микробы. Мы непредсказуемы, мы можем
ошибиться и можем разочаровать.
– Да, вот это уж
точно.
– Прости.
Прости, что я – не совершенство, которым бы ты меня хотел видеть. Я – самая
обычная, и, между прочим, никогда не притворялась другой.
– Нет, не
притворялась.
– Я люблю
театр... и танцы... и... в теннис играть. Я... я играть люблю. И люблю мужчин,
которые любят это. Уж, прости, такой меня воспитала мама.
– Ну, я довольно
неплохо играю в бридж.
– С ума сойти!
Чертовски увлекательно!
Как вспомню
ужасные походы по бесконечным музеям Венеции... Ты обсуждал гидроизоляцию в
накопительной системе, восхищался сложностью водных развязок, ну, и прочей
ерундой. Честно говоря, мне бы больше удовольствия доставила игра в гольф.
– Наверное, ты
права. Глупо – искать друг в друге свойства, которыми мы не обладаем.
– Да. Да, глупо.
Уолтер... Почему
ты не вышиб дверь, поняв, что мы там вместе с Чарли? Ты мог хотя бы избить его.
– Он того не
стоил. А, может, гордость мешает мне драться?
– Я бы так не
сказала.
– Я и не думала,
что Вы в неё так влюблены.
– Придёт же Вам
в голову...
– Я это вижу по
глазам.
Мужчины
непредсказуемы.
Я
было решила, что Вы – такой, как все, а теперь поняла, что ничего про Вас не
знаю.
–
Ага.
–
Любопытно, что она нашла в Вас...
<...>
–
Она сказала, что я – хороший парень.
–
Если бы женщины любили мужчин за их достоинства...
– Не могу поверить...
– Почему не можете поверить? Иметь
ребёнка – это так естественно...
– Китти, ребёнок мой?
– Я этого не знаю.
Прости меня.
– Что ж... Теперь это неважно, да?
– Неважно. Неважно...
– Доктор Фейн сказал мне, что
предлагал Вам уехать, но Вы не пожелали.
– Я не хотела вас оставлять...
– Да. И мы признательны Вам, дитя
моё. А ещё Вам хотелось быть с мужем.
– Но... это мой долг.
– Долг – это мытьё рук перед едой,
не более того.
Я полюбила в семнадцать лет...
Господа. Глупая девчонка с романтическими иллюзиями по поводу отношений с
Богом... Но влюблена была очень страстно. Годы шли, мои чувства менялись. Он
разочаровал меня... своим безразличием... У нас установились отношения
взаимного равнодушия, словно у старых супругов, которые сидят бок обок на
диване и молчат все вечера. Он знает, что я его не брошу. Это мой долг. Но
когда любовь и долг – одно и то же, это божье благословение.
– Прости меня.
– Простить тебя?
Мне не за что тебя прощать.
Уолтер... Прости меня.
– Как глупо... Через неделю умрут.
Стоят очень дорого. Что скажешь?
– Скажу, что они милые.
– Ну, да. Кажется, ты прав.
– Кити Фейн! Вот это сюрприз!
– Здравствуй, Чарли.
– Что ты делаешь в Лондоне?
Я знаю, прошло столько времени...
Извини, что не писал...
А что это за чудо такое?
Здравствуйте, юноша. Как Вас
зовут?
– Уолтер.
– Мамочка, а кто это был?
– Никто, милый. Никто...