Где был ты, когда Я полагал
основание Земли?.. При общем ликовании утренних звёзд, когда все сыны Божии
восклицали от радости?
Книга
Иова.
Монашенки учили нас, что в жизни
есть два пути: путь естества и путь благодати. Надо выбирать, по какому пути
пойдёшь.
Благодать не гонится за усладой,
покорно принимает презрение, пренебрежение, ненависть, сносит оскорбления и
побои.
Естество тешит только себя, оно
пользуется людьми для услады, оно любит властвовать людьми, всё делать только
по-своему. Оно предаётся унынию даже там, где всё кругом поёт от радости, и
свет любви лучится со всех сторон.
Нас учили, что каждый, кто выберет
путь благодати, в счастье окончит дни свои...
– Сын мой... Я хочу умереть... и
быть с ним...
– Теперь он в руках Господа.
– Он всегда был в его руках. Разве
не так?
Моя надежда... Бог мой... Не
убоюсь зла... Не убоюсь, потому что ты со мной...
Чего ты добился? Не удаляйся от
меня, ибо скорбь близка, а помощника нет.
– У тебя осталась память о нём.
Надо быть сильной. Я знаю, со временем боль утихнет сама, хотя это... жестоко
звучит, но это так.
– Я этого не хочу...
– Жизнь-то идёт. Всем умирать.
Ничто не вечно.
У тебя есть ещё двое. Бог дал –
Бог и взял. Такой у него порядок.
Он насылает мух на рану, которую
хочет излечить.
– Я так и не успел перед ним
извиниться. Как-то раз он сам себя ударил по лицу без причины. Он сидел рядом
за пианино, и я сказал, что он не так переворачивает ноты. Он понял, что мне
стыдно за него. Бедный мальчик...
Как ты пришёл ко мне, в какой
форме, в каком обличии?
Я вижу себя мальчишкой. Я вижу
брата. Искренний, добрый...
Он умер в девятнадцать лет.
Миром правят псы. Люди ненасытны.
И чем дальше, тем хуже. Они тянут к нам свои лапы.
О чём ты думаешь? <...> Как
же я потерял тебя? Заплутал, забыл о тебе...
Как она вынесла? Мама...
Разве я не следовала Тебе?
Господи... Зачем? Где же Ты был?
Знал ли Ты?
Кто мы для Тебя? Ответь...
Мы взываем к Тебе... Душа моя...
Сын мой... Услышь нас...
Свет моей жизни... Я ищу тебя...
Моя надежда... Моё дитя...
Ты говорил со мной её устами.
Говорил со мной с небес... с вершин деревьев... Ещё прежде, чем я полюбил
Тебя... поверил в Тебя... когда Ты впервые прикоснулся к моему сердцу...
– Ты вырастешь быстрее этого
дерева.
– Ты испугался? Иди ко мне...
«Слушайте, детки», – сказала
однажды крольчиха, – «гуляйте в поле или по дорожке, но не ходите в сад мистера
Мак-Грегора. С папой там приключилась беда».
– Там живёт Бог!
– Благослови¸ Господи, эту пищу
для верных и любящих слуг твоих и не дай нам забыть о тех, кто нуждается в
помощи. Аминь.
– Ты любишь отца?
– Да, сэр.
«И они отправились отыскивать Каа,
питона скал. Они застали его на скалистой, нагретой солнцем площадке. Он
любовался своей прекрасной новой кожей».
– Кого из нас ты любишь больше?
– Всех троих одинаково.
– Расскажи что-нибудь такое, чего
мы не помним.
– Однажды я летала на самолёте.
Это был мне подарок на выпускной.
Мама... Пусть я вырасту хорошим...
смелым...
– Такое может быть с каждым?
– Никто об этом не говорит.
Сделай так, чтобы я не дерзил
отцу. Сделай так, чтоб собаки не дрались... Чтобы я был благодарен за то, что у
меня есть... Где Ты живёшь? Чтобы я не врал... Ты наблюдаешь за мной? Я хочу
знать, какой Ты... видеть то, что Ты видишь...
– Стой здесь и закрывай дверь без
шума пятьдесят раз.
– Не отрывай верхушки. Надо...
надо вытягивать с корнем.
Мама у вас наивная. В этом мире,
чтобы пробиться, нужно быть безжалостным. Добреньким все сядут на шею.
Знаешь, кто становится важными
шишками? Те, кто не берут на себя лишнего и плывут по течению.
– Никому не позволяй говорить, что
ты чего-то не можешь. Не повторяй моих ошибок. Обещай мне это.
Я мечтал стать великим музыкантом,
но позволил себе отвлечься. Пока ты сидишь и ждёшь чего-то, всё и проходит. Вот
это и была жизнь... и она кончена.
– Иов воображал, что вознёсся выше
мирских забот и что правильность оградит его от любых несчастий. И друзья его в
слепоте своей думали, что, если Господь покарал его, значит, где-то он втайне
оступился. Но нет.
Несчастье может обрушиться и на
праведника. Мы не можем полностью от него защититься... и защитить своих детей.
Мы не можем сказать себе: «Пускай, я несчастлив, зато они непременно будут
счастливы». Мы бежим, и ветер нас подгоняет. Мы думаем, что так будет всегда,
но это не так. Как облако, мы исчезаем. Мы вянем, как осенняя трава. И, как
деревья, нас срубают.
Есть ли ошибка в устройстве
Вселенной? Может, не всё в ней смертно? Может быть, что-то живёт вечно?
Мы не можем вечно быть на одном
месте. Мы должны продолжать свой путь. Мы должны обрести нечто большее, чем
богатство или судьбу. И только лишь это принесёт нам покой.
Разве тело мудреца или праведника
неподвластно боли, лишениям, уродству, которое испортит его красоту, недугу,
который подорвёт его здоровье? Доверяете ли Вы Господу? Иов тоже был близок к
Богу.
Разве Ваши друзья и дети защищены
от страданий? Нет в мире такого места, где можно навсегда укрыться от бед.
Никто не знает, когда беда постучится в его дом, как не знал и Иов. В тот самый
момент, когда он лишился всего, Иов понял, что такова воля Божья. Он отвернулся
от бренных радостей жизни и обратил свой взор к вечности.
Разве Божий промысел видит лишь
тот, кому Бог что-то даёт? Не видит ли Божий промысел также тот, у кого Бог
отнимает? Разве Бога видит лишь тот, к кому Бог повернётся лицом? Не видит ли
Бога тот, от кого Бог отвернётся?
– Мой знакомый. Половина домов в
городе его.
Фрэнк Джонсон. Был когда-то
парикмахером, но стал вести дела по-крупному. Теперь он словно четвёртый в
святой Троице.
В их семье не говорят о деньгах.
Кто-то незаслуженно голодает, умирает, а любят не тех.
Мир живёт обманом. Если хочешь
преуспеть, нельзя быть добреньким.
– Смотри вот так. Ну, вставай.
Сделай лицо, словно ты трусишь, не хочешь драться, не хочешь... Как только он
расслабится, бей его. Усёк?
Сочиняет небылицы, выдумывает
слова... Сам говорит: «Не клади локти на стол», а сам кладёт. Всех оскорбляет,
ему плевать.
– Я помню день, когда ты родился.
Меня не отпускали домой, говорили: «Офицер флота должен быть при закладке
судна, а не при спуске».
Он был плохим.
– Ты тоже умрёшь?
– Ты же ещё не старая, мам?
Где же Ты был? Ты позволил
мальчику умереть... Значит, Ты допустишь всё, что угодно.
Зачем тогда быть хорошим... если
Ты сам не такой...?
– Слишком коротко... Края... Здесь
почему нет травы, м?
– Под деревьями трава не растёт.
– У Кимбеллов растёт.
– У них есть садовник.
– У них есть деньги. У него же
наследство.
Чтоб я ни одного слова не слышал,
пока не закончишь.
– Коротко стрижёшь, теперь будешь
чаще поливать.
– Тосканини однажды шестьдесят
пять раз записывал одно произведение. Знаешь, что сказал, когда закончил?
«Могло быть и лучше». Как тебе это?
У твоего отца двадцать семь
патентов. Это значит: собственность, право собственности на идеи. Ты должен их
отстоять... взять их за яйца, прости за выражение. Ты можешь разбогатеть.
Кем ты станешь, зависит только от
тебя. Ты – хозяин своей судьбы.
Нельзя говорить «не могу», говори:
«Мне трудно. Я ещё не закончил». Нельзя говорить «не могу».
Зачем он нас мучает? Наш отец...
– Хоть раз в жизни можно поесть
спокойно?
<Враньё...>
– Взять ложку в руки и поесть?
<Притворство...>
– Можно тебя кое о чём попросить?
Только обещай заранее, что сделаешь. Просто поверь, что отец плохого не
попросит.
– Да, сэр.
– Ты можешь полчаса помолчать,
если не хочешь сказать ничего важного?
А ты что делал сегодня, мой юный
друг?
Сядь на самый краешек стула. Это
полезно для осанки. Я в газете читал.
– Успокойся.
– Что ты сказал?
– Пожалуйста.
– Ты настроила детей против меня.
Ты разрушаешь всё, что я делаю.
Помогайте друг другу. Любите всех
вокруг... каждый листок... каждый лучик солнца... Умейте прощать.
– Они тебя просто запугивают,
хотят, чтобы ты вырос тупым. Ты должен всё узнать сам. А чтобы узнать, надо
увидеть.
– Они тебе всё запрещают. А
сами...? Скажи, чего ты боишься? Ты боишься, я вижу.
– Я не хочу говорить. Не смотри на
меня.
Что теперь будет? Что я наделал?
– Устал?
– Нет. Я вообще не устаю.
– Утром устал...
– Нет, я притворялся. Скажешь, что
вру?
– Нет, не хочу драться.
– Трусишь?
– Просто не хочу.
– Я говорю, что трусишь, значит: я
вру?
– Нет.
– Значит, всё-таки трусишь.
– Вернись!
– Нет!
Я вообще тебя не буду слушать.
Буду делать, что захочу. Ему ты
даже слова не скажешь.
Я хочу вернуться... стать такими,
как они.
– Можно Келлер зайдёт?
– Тебе своей семьи уже мало?
– Знаешь, что такое субъективное
мнение? То, с которым согласен только ты сам, но не остальные.
– Ты не всё на свете можешь, и я
тоже могу не всё.
Не называй меня «папой», зови меня
«отец».
– Но как же...
– Не перебивай.
– Но ты же сам...
– Не перебивай!
– Это твой дом. Выгони меня, если
так хочется.
Ты бы хотел меня убить...
Убей его, Боженька. Пусть он
умрёт. Чтоб его тут не было...
– Она любит меня!!!
Всё, что мне нравится, делать
нельзя. Я делаю только то, что ненавижу.
– Ну, хочешь, стукни меня.
Прости. Мы же братья.
Что Ты мне тогда показал? Тогда я
не знал, как Тебя назвать. Но это был Ты. Ты давно звал меня.
Я хотел любви, потому что считал
себя лучше всех... большим человеком... Я – ничто.
Смотрите, какая вокруг красота...
деревья, птицы... Мне стыдно за то, как я жил. Я поносил всё вокруг и не
замечал красоты. Глупый я человек...
– Завод закрывают.
Мне дали выбор: никакой работы или
работа, которую никто не хочет.
<Отец...>
Я не пропустил ни одного рабочего
дня.
<Мать...>
Я жертвовал деньги церкви.
<Вечно вы боритесь во мне... И
так будет всегда>
– Джек, я всегда хотел одного:
закалить тебя, чтоб ты был сам себе хозяин. Наверное, где-то я перегнул. Я этим
не горжусь.
– Я не лучше тебя. Я на тебя
больше похож.
– Вы – всё,
чего я добился; остальное – туфта. Вы – всё, что у меня есть, и всё, что будет.
Мой сынок...
Путь к счастью только один –
любовь. Без любви жизнь промелькнёт бесследно. Делайте добро другим,
удивляйтесь, надейтесь.
Храни нас. Веди нас. До конца
времён.
– Отдаю его Тебе. Прими моего
сына.